Шесть лет в Казахе

В 1986 году, после окончания Военно-инженерной академии им. В.В. Куйбышева, по распределению я был направлен в 50 топогеодезический отряд Закавказского военного округа на должность начальника геодезического отделения. Но геодезические работы выполнять не пришлось, так как подразделение, которым предстояло руководить, в основном занималось обеспечением всевозможных учений штаба военного округа. В обиходе такое подразделение во всех отрядах Топографической службы называлось макетным. Следует иметь ввиду, что изготовление макетов местности было направлено на обеспечение подготовки штабов войск всех уровней управления и прежде всего штаба военного округа. В связи с чем, находилось под постоянным контролем начальника топографической службы штаба военного округа. В отделении, помимо штатных автомобилей Газ-66, имелись и шоссейные Камазы с прицепами, оборудованные под перевозку блоков сборных макетов. Командировки для обеспечения командно-штабных учений (КШУ) следовали одна за другой в течение всего года, в том числе и в зимний период. Традиционно все задачи по развёртыванию макетов и подготовке их к проведению занятий выполнялись успешно и в установленные сроки. Личный состав подразделения, не только офицеры, но и солдаты срочной службы постоянно поощрялись как командованием воинской части, так и вышестоящим руководством.

Но сами подготовительные работы, марши в район учений были связаны с самыми непредсказуемыми обстоятельствами, обусловленными особенностями и местных обычаев, и горно-пустынной местности.

В Коджори, Грузинская ССР, располагался стационарный запасный командный пункт (ЗКП) штаба Закавказского военного округа. Заблаговременно в отряде был изготовлен макет местности на театр военных действий (ТВД) в масштабе 1:50 000, точнее слепок с рельефа, выполненный по технологии папье-маше из бумажных винных фильтров и костного клея. Этот каркас разделили на блоки для перевозки и последующего монтажа на ЗКП. В последствии он был смонтирован в зале заслушивания: поле макета разрезали пополам и эти половины разнесли по высоте, одну относительно другой так, чтобы участникам КШУ, размещавшимся на амфитеатре, разрез не был виден. В разрезе для докладчика установили тележку-трибуну с электроприводом. Срок исполнения работ был поставлен под жёсткий контроль и команда на убытие, и начало монтажа поступила, как всегда, неожиданно. Время на переезд ограничивалось докладом о прибытии к окончанию рабочего дня. Команда состояла из четырех офицеров и человек десяти солдат. На одной из улиц Тбилиси, как обычно узкой и крутой, упёрлись в пробку. По ходу движения стояли припаркованными несколько автомобилей жигули, а встречная полоса то ли ползла, то ли нет. Развернуться на Камазах было невозможно. По команде, на руках перенесли все жигули на газон и прибыли вовремя в пункт назначения.

Сохранилась фотография, на которой изображён уже смонтированный макет. Стоящий на тележке офицер не кто иной, как капитан Дзюба Николай, прикомандированный из астрономо - геодезического пункта, расположенного на территории 50 топогеодезического отряда. Он занимался электрооборудованием макета.

На окружном полигоне Караязы, Грузинская ССР, приходилось обеспечивать в основном дивизионные учения и различные показные занятия. Весной 1988 года на дивизионное учение предполагалось прибытие иностранных военных представителей.

Подготовка началась в феврале. На господствующей высоте, где располагался пункт управления (ПУ) командования округа, предстояло изготовить крупномасштабный макет учебных полей. Отметка высоты была порядка пятисот метров над уровнем моря, но основная сложность заключалась в крутизне скатов. Предстояло отсыпать площадку под макет перед ПУ с таким расчётом, чтобы руководители учения могли вести наблюдение за действиями войск и одновременно видеть тактическую обстановку на макете. Выдвинулись на полигон, развернулись у подошвы высоты и приступили к работам. Грунт завозили всё теми же шоссейными Камазами и разгружали на высоте его вручную. В один из дней шёл снег. Дорога была мокрой, снег раскисал, таял и стекал по откосу дороги, который круто обрывался на глубину метров в сорок. У самой вершины высоты подъём по дороге был необычайно крут.

Поднимались на гружёном Камазе вдвоём с водителем, водитель был родом с Украины и имел неплохую профессиональную подготовку. Помню всего лишь его фамилию, Дуденко, имя, к сожалению, память не сохранила. У Камаза снизу был продавлен топливный бак и вот на самой крутой точке подъёма Камаз заглох. Бак был заполнен на четверть, солярка стекла к низу, обнажив сосок, и насос втянул воздух; стоим. Камаз постоял, постоял и пополз вниз по дороге, уклоняясь к обрыву. Вывернули колёса – не помогает. Отдал команду прыгать, выпрыгнул сам, но устоять не смог, и заскользил вниз на пятой точке.

Камаз сполз к краю дороги, упёрся задним колесом в промоину и остановился, покачиваясь над обрывом. Осмотрелись, если попытаться буксировать Камаз по прямой, то достаточно высокой оставалась вероятность его опрокидывания по откосу. Сбрасывать грунт было не менее опасно. В любом случае необходима была помощь.

Смеркалось, и я отправился по прямой, через полигон, в танковую учебку; благо с собой было личное оружие. На полигоне стаями жили одичавшие псы, помесь шакалов и кавказских овчарок, и встреча с ними могла закончиться плачевно. При проведении тактико-специальных учений на этом полигоне случалось, что расчёты, спасаясь от агрессивных псов, вынуждены были забираться на крыши автомобилей, а офицеры применять по собакам табельное оружие. Псы были огромными и могли достигать под сотню килограмм в весе.

Пути к учебному танковому батальону было километра три, и добрался я туда за полночь. Надо сказать, что мне повезло: батальон только что вернулся с ночных занятий по вождению и весь личный состав находился в столовой. Я изложил комбату все обстоятельства произошедшего события и попросил в помощь два танка: один на страховку от опрокидывания автомобиля, второй для буксировки.

Меня накормили ужином и выделили лейтенанта, старшего сержанта и два танка Т-64. Лейтенант был невысок, худощав, любопытен и молод. Буксировочный трос он один поднести и загрузить на танк не смог, пришлось помогать.

Этим составом мы и отправились на высоту. Место мне досталось в башне танка, в которой я с трудом помещался. Голову приходилось держать повёрнутой в бок, так как орудийный замок в такт движения угрожающе раскачивался и норовил вдавить её в стенку той самой башни.

Прибыли. Танкисты выпрыгнули, легли для обогрева на выхлопные решётки на корме танков, в сизый маслянистый дым работающих двигателей. Очевидно у них там внизу было похолодней, чем в башне.

Танк лейтенанта поставили параллельно Камазу, а второй подогнали спереди, остановили метрах в шести от автомобиля. Все вышли и стали обсуждать варианты крепления буксировочного и страховочного тросов. В этот момент танк, что стоял перед Камазом, сдвинулся с места и покатился вниз по дороге. Ему не хватило сантиметров десять, чтобы ударить Камаз в бампер, но второй танк он ударил в лоб, сорвав подкрылки. От движения воздуха Камаз начал раскачиваться. Первый танк от удара остановился, а стоявший до этого танк сорвался с места и застучал гусеницами вниз по уклону дороги. Старший сержант его догнал, запрыгнул в люк механика-водителя и, резко развернув, остановил о противоположный откос дороги. Отдышались, успокоились, повторять опыт буксировки не стали. Ходить по дороге приходилось крайне осторожно, контролируя равновесие, хотя снег уже не сыпал, но и не весь стаял.

Танкисты убыли на своей технике и возвратились ближе к пяти часам утра на танке Т-72. Эта машина была предназначена для действий в горно-пустынной местности и никаких осложнений не предвиделось, и не произошло. Поставили его спереди, закрепили трос, заправили Камаз, запустили двигатель и благополучно выбрались на высоту.

Ближе к десяти часам утра слышна была артиллерийская брань начальника полигона: танкисты впотьмах развернулись на вертолётной площадке, посносив бордюры, столбики и всевозможные указатели. Целый день устраняли последствия вождения танков ночью. В самой танковой учебке въездных ворот не было. Был пролом в стене по створу дороги, а ворота валялись на обочине. Но благодаря танкистам мы успешно справились с поставленной задачей.

Передняя подпорная стена коробки макета возвышалась метра на два, её, как и всю коробку, отштукатурили и выкрасили в жёлтый цвет, выданной со склада краской, предназначенной для покраски Икарусов. Макет ослепительно сиял на солнце и радовал войсковых начальников, так как сам полигон по пустынному серел и нагонял тоску. Караязы в переводе означает «Чёрная степь». Если весной на южном склоне хребта отвалить средних размеров валун, то легко отыщется скорпион. Бойцы собирали их в банки и заливали эпоксидной смолой, а затем вытачивали рукоятки рычагов передач автомобилей.

Весну и лето 1988 года в Закавказье периодически потряхивало: начинала звенеть посуда в шкафах, все выбегали из квартир и коттеджей и встревоженные встречались на центральной улице военного городка. Жилой городок для семей военнослужащих состоял из двух пятиэтажных домов и десятка полутора щитовых коттеджей с приусадебным участком сотки в две земли. В центре находилась волейбольная площадка, краса и гордость досуга гарнизонной жизни. Офицеры и сверхсрочники играли на ней в волейбол, а дети в футбол. Был ещё магазин и какие-то старые жилые дома. По периметру территории городка возвышался забор, сложенный из карьерного пиленного природного камня, сохранявший свой первозданный вид со стороны оживлённых городских улиц и плачевно, совсем неказисто выглядевший с тыльной стороны, выходившей на какой-то городской полу-пустырь. Здесь стена забора покосилась, зияли провалы и весь он казался старым, осевшим и бесполезным.

На участках земли у коттеджей росли фруктовые деревья: черешня, инжир, абрикосы, гранаты, у кого-то виноград. Все были молоды и особенно не разводили садов и огородов. Средний возраст офицерского состава в части ежегодно колебался у цифры в двадцать пять лет, изменяясь на одну десятую в ту или иную сторону. Если к первому января наступающего года укомплектованность отряда офицерским составом достигала ста процентов, то к первому июня следующего года уже некомплект офицеров составлял процентов двадцать пять от их штатной численности. Все куда-то перемещались.

Приходила весна и соседей приглашали собирать черешню, а летом абрикосы сгребали граблями и закапывали: они всю ночь сыпались, стучали по крыше, а потом налетали осы, мухи и запах распада вперемешку с нестерпимой жарой.

Двадцать второго марта начиналось лето и заканчивалось к ноябрю. Новый год обычно встречали в костюмах. Снег, если и выпадал, то на один день, как и температура до минус пяти опускалась тоже на один день.

Седьмого декабря 1988 года, в рабочий день, находился в здании учебного корпуса и на этот раз город не тряхнуло, а ударило. При первых же толчках отдал команду покинуть здание и вместе со всем личным составом выбежал во двор части. Перед входом в учебный корпус была выгорожена зелёная зона с курилкой, спасавшая прохладой в летнюю жару. К декабрю листья с деревьев уже облетели, но именно там собрались все, кто был в учебном корпусе.

Здесь не трясло – по земле катились волны с полметра высотой, и это казалось совершенно невероятным. Деревья стучали кронами, болтались электрические столбы, но провода не оборвались. Значительных разрушений не было, хотя по стенам учебного корпуса, по штукатурке пошли трещины. Очевидно сила удара в самом городе Казахе была невелика: не было серьёзных разрушений и не было пострадавших, как и в самом отряде.

На момент землетрясения один из геодезических расчётов, расчёт ст. лейтенанта Давидовского И.Н., выполнял специальные работы непосредственно в окрестностях города Спитака. Из его доклада следовало, что личный состав находился на геодезическом пункте, когда последовал сильнейший удар, в результате которого автомобиль Газ-66 подлетел метра на полтора и в клубах пыли рухнул на землю. Железо с автомобиля, которое могло отвалиться, отвалилось: в основном всевозможные болты, к счастью бойцов в нём не было. Как ни странно, автомобиль благополучно завёлся, и они спустились в город Спитак к воинской части, в интересах которой работали. Она размещалась в старых, ещё царских казачьих казармах. Как казармы, так и новой постройки боксы для техники значительных разрушений не имели, лишь кое-где на боксах сползли бетонные плиты перекрытий лёгкой конструкции, не причинив повреждений технике и имуществу. Командир воинской части принял самые энергичные меры для оказания помощи населению и обеспечения правопорядка: во избежание мародёрства под охрану были взяты здания администрации и банка. Ст. лейтенант Давидовский И.Н., прекратив выполнение специальных работ, убыл со своим расчётом в отряд; оставляемый город провожал их безмолвием, лишь изредка, вдалеке сухо щёлкали выстрелы предупредительной стрельбы.

События 1989 года всплеском долго сдерживаемых эмоций и страстей вслед за землетрясением волной прокатились по Закавказью. Всё перемешалось: этноконфессиональные противоречия, социальная неустроенность из-за разъедающей нравственные основы справедливости коррупции и просто застарелые, передаваемые из поколения в поколение обиды, не вымещенная злость и даже земельные претензии. И это недовольство пронизывало все стороны жизни общества. На сборах приписного состава нередко вспыхивали конфликты между офицерами запаса из-за неосторожно сказанного слова, пренебрежения, излишней раздражительности в общении. А это были образованные люди, специалисты, в основном среднее звено управления предприятий.

Ещё не стихло эхо разгона демонстрации в Тбилиси, как полыхнувший Карабах и беспорядки в Сумгаите сместили пласты жизни во всём Закавказье. Не остался в стороне и небольшой город Казах, где дислоцировался 50 топогеодезический отряд. Летом по улицам города прошли истеричные, вытащившие самую иезуитскую беспринципность и черносотенную грязь со дна душ, националистические демонстрации и погромы. Отчего-то основными виновниками существующих десятилетиями жизненных проблем местного населения объявлялись армяне. Армяне потихоньку стали перебираться на историческую родину: до ближайшего районного центра на территории Армении города Иджевана было километров тридцать. Из отряда перевели для дальнейшего прохождения срочной службы в другие республики всех солдат армян, а в последствии и офицеров. Из местной интеллигенции в городе образовалась структура «народного фронта».

В этом году подразделениями отряда ещё выполнялись специальные работы на территории округа, в основном связанные с демаркацией границ государства, а также по изготовлению цифровых карт местности.

Бесповоротно жизнь в городе изменилась после января 1990 года. «Народный фронт» начал перетаскивать власть на себя: первым делом была прекращена подача газа в Армению и в целом проезд по дорогам в республике стал небезопасен.

Командир отряда, полковник Сибюк Дмитрий Васильевич, исполнял обязанности и начальника гарнизона, а начальник штаба подполковник Иванов Николай Николаевич – коменданта гарнизона. В связи с крайне нестабильной общественно-политической обстановкой в городе ввели комендантский час. Исполнение режима комендантского часа основной тяжестью легло на плечи личного состава отряда. Запрещалось проведение собраний, митингов, демонстраций и всяких сборищ, продажа и употребление спиртных напитков; перемещение по городу прекращалось с десяти часов вечера и до шести утра.

Личного состава для обеспечения режима комендантского часа катастрофически не хватало. Первые двое суток люди стояли на постах бессменно. Местное руководство предъявило претензии, что солдаты на постах находятся в нетрезвом состоянии. Проведённые проверки выявили крайнюю измотанность военнослужащих - их качало от усталости. В дальнейшем на усиление в гарнизон прибыли подразделения внутренних войск, а затем курсантов Львовского политического училища внутренних войск.

Получили задачу: восстановить подачу газа в Армению. Подполковник Иванов Н.Н. с подразделением военнослужащих внутренних войск отправился в штаб-квартиру «народного фронта». Вооружённая охрана пропустила их без слов и сама выспрашивала у бойцов, как им теперь быть. Руководители «народного фронта» заседали в количестве двенадцати человек и ежедневно переизбирали председательствующего. Появление бойцов внутренних войск, которые мгновенно рассыпались по залу и заняли позиции по периметру, изменило цвет лиц всех заседавших до мертвенно бледного. «Народный фронт» безропотно выполнил требования, и подача газа в Армению возобновилась. Но вмешиваться во внутриполитическую жизнь местных властей команды не было. И в данной ситуации, и в дальнейшем огромное количество вопросов по взаимодействию с местными властями решались положительно благодаря авторитету начальника штаба, а затем командира 50 топогеодезического отряда, Иванова Николая Николаевича, который был человеком железной воли. За весь период дезинтеграции государства боевики угнали из части один автомобиль, который впоследствии сами возвратили под давлением Николая Николаевича.

Нарастала эскалация беспорядков на национальной почве и в соседней республике Армении. По приказу из штаба округа офицеры части в составе команд на вертолётах из горных районов Армении вывозили беженцев в Азербайджан. Это продолжалось несколько суток, практически без отдыха.

Жители города постепенно осваивались с новыми порядками, относились ко всем изменениям терпеливо и зачастую напрямую обращались с просьбами, чтобы режим не отменялся, пока не будет восстановлен прежний уклад жизни. За период особого положения на постах было досмотрено более двухсот тысяч автомобилей; в штабе в оружейной комнате лежала гора изъятого холодного оружия.

Весной особое положение было отменено, курсанты убыли; поддержание правопорядка на границе с Арменией возложили на дивизию ВДВ, дислоцировавшуюся во втором по величине городе Азербайджанской ССР Кировабаде, затем переименованном в Гянджу.

На приведённой выше фотографии изображены бойцы пополнения призыва осени 1990 года со своей администрацией и командованием отряда. В дальнейшем пополнение солдатами срочной службы происходило за счёт расформированных воинских частей и прежде всего из Группы советских войск в Германии.

До мая 1991 года служба в гарнизоне по инерции ещё продолжалась прежним порядком, без особой конфронтации с местным населением.

Часов в пять утра второго мая городок проснулся от воя пролетающих снарядов и грохота разрывов. Будучи уже начальником штаба отряда, а по совместительству ещё и комендантом гарнизона, тут же позвонил в отряд. Трубку поднял дежурный по части майор Ящук Виктор Николаевич и доложил, что артиллерийский огонь по городу ведётся со стороны Армении. Эхом доносились раскаты залпов градобойных орудий, снаряды которых армянские боевики переснарядили самодельной шрапнелью. Значительных разрушений они не причиняли, но при первом же обстреле погиб мальчишка из местных и были раненые, посекло домашних животных и птицу. В дальнейшем обстрелы продолжались методично с интервалами в несколько недель; помимо артиллерийских орудий огонь вёлся и из установок залпового огня «Град». Один из снарядов по счастливой случайности не влетел в щитовую казарму на территории отряда, в которую только что, после обеда, возвратилась рота солдат. Снаряд ударил в самую верхушку электрического столба, стоящего в десятке метров от её фасада, и переломил его, изрубив осколками проезжую часть улицы и забор части.

Выстрел эхом разрастался,
С воем в небе стервенел,
Гарью взрыва низом стлался,
Дребежжа в стекле звенел.

С той поры не знали горы,
Иных бед, лишь иногда,
В облаках решались споры:
Град падёт – прольёт вода?

Сочной зелени листвою,
С алой кровью на траве,
Отцветал своей порою,
Май уже в другой стране.

Стерегли её границы,
А сошлись вдруг у межи,
Кто ж над нею так глумится,
У орудий кто – скажи?

Для защиты семей военнослужащих в подвале многоэтажного дома оборудовали убежище, в нём при обстрелах укрывались и семьи офицеров, и местные жители.

На границе с Арменией происходили периодические столкновения вооружённых групп людей, представлявшихся с обеих сторон отрядами самообороны. По началу это были разрозненные группы, затем азербайджанская сторона стала именовать своё подразделение батальоном, а в последствии и полком. Примечательно, что начальником штаба этого полка стал бывший прапорщик из 50 топогеодезического отряда, уволенный за употребление спиртных напитков. А командиром полка стал так же, уволенный по тем же самым обстоятельствам из органов внутренних дел Грузии, капитан милиции. Каждое обострение на границе между конфликтующими сторонами заканчивалось требованием местных боевиков о выдаче из отряда техники и вооружения. На отказ выполнить эти требования звучали угрозы и обещания по захвату отряда, невзирая на количество возможных потерь со стороны нападающих. Для отражения возможного нападения офицеры штаба разработали план обороны, с огневыми точками, секторами обстрела и боевым расчётом личного состава. Бойцы отрыли полнопрофильные окопы; огневые точки, оконные проёмы крепких зданий обложили мешками с песком, и чем жестче звучали угрозы, тем глубже зарывались в землю подразделения отряда. Караульное помещение перенесли, переоборудовав под него второй этаж вещевого склада, расположенного в центре территории отряда. Солдат срочной службы для охраны и обороны ещё и жилого городка не хватало. Между тем угроза захвата членов семей военнослужащих в качестве заложников постепенно нарастала.

Для отражения возможного нападения на жилой городок было принято решение о создании трёх небольших складов с оружием в подвалах коттеджей. Выбор пал на коттеджи командира отряда полковника Иванова Н.Н., начальника технической службы капитана Равичева Ю.В. и мой. Скрытно вывоз оружия и боеприпасов произвёл капитан Равичев Ю.В. Использовали это оружие лишь однажды.

К Николай Николаевичу приехала его жена, Людмила Евгеньевна, и в этот же день поступила информация о готовящемся захвате семьи командира, а заодно и захвате квартир семей офицеров. Командир с женой на ночь разместились в части, а мне надлежало с подразделением солдат, не привлекая внимания, занять оборону в жилом городке. Выдвинулись перед отбоем, оружие и боеприпасы выдавались непосредственно в коттедже. Вооружение составляли автоматы Калашникова, боеприпасы к ним, ручные гранаты и гранатомёты «Муха». Двух военнослужащих выставили у центрального въезда перед шлагбаумом на самом освещённом месте, без оружия, чтобы не провоцировать на нападение с целью его захвата. С задачей: при приближении толпы стоять до последнего на виду, не бежать, а спокойно отойти в крайних обстоятельствах, чтобы нападавшие понимали, что их ждут. Остальной состав подразделения занял оборону в пятиэтажном жилом доме, с крыши которого прекрасно просматривались подступы к городку. После полуночи подкатилась толпа в сотню человек, бронетранспортёр, с которого произносились речи, и всё это зашумело на перекрёстке центральных улиц, метрах в пятидесяти от въездных ворот. Бойцы справились со своей задачей прекрасно: стояли опёршись о шлагбаум, курили, разговаривали и разглядывали полуночный митинг. На шум стали сбегаться женщины: жёны и матери митингующих, которые и растащили по домам сначала активистов, а потом и остальные разошлись. Утром, не привлекая внимания, подразделение возвратилось в часть.

После распада Союза Советских Социалистических Республик и образования Содружества Независимых Государств штабом округа инициировался вопрос о приведении отряда к присяге на верность республике Азербайджан. На офицерском собрании сформулировали с десяток вопросов по этому поводу и передали в штаб ЗакВО. Речь шла о военной доктрине, языке, социальных гарантиях, образовании и т.д. – больше на эту тему нас никто не беспокоил, так и служили под присягой Союзу Советских Социалистических Республик.

Но распад Союза дал свои плоды: по национальным республикам убыли все офицеры и прежде всего в Украину, самыми последними, после расформирования отряда уезжали белорусы. Отправлялись на малую родину и солдаты срочной службы.

После получения директивы приступили к расформированию отряда. Прежде всего уничтожили документацию секретной части, за исключением той что подлежала сдаче в архив. В течение двух суток жгли микрофиши топографических карт на всю территорию ТВД, изъяли и уничтожили и те, которыми располагал окружной склад топографических карт, расположенный здесь же, в границах 50 топогеодезического отряда. В полном соответствии с наставлением всю документацию отряда подготовили и передали на хранение в архив ЗакВО.

Вооружение, технику, имущество и сам военный городок отряда по актам передали министерству обороны Азербайджана. Солдат срочной службы командами отправили в воинские части ЗакВО. Штаб отряда до окончательного расчёта и увольнения гражданского персонала, сверхсрочнослужащих и прапорщиков, и перемещения офицеров разместили в одной из квартир жилого городка.

Ещё до получения директивы на расформирование выдали офицерскому составу проездные документы для отправки семей и личного имущества. Несмотря на то, что проезд по дорогам был небезопасен, благодаря наличию автотранспорта, эвакуацию семей военнослужащих провели организованно. Женщины военнослужащие, сопроводив детей к родителям, возвратились затем в отряд и оказали неоценимую помощь в реализации процедуры расформирования отряда. В период эвакуации семей боевики самопровозглашённых отрядов самообороны останавливали автомобили для досмотра и, развлекаясь, расстреливали магазины патронов у лиц военнослужащих. Так замполит отряда, подполковник Сапрыкин Анатолий, возвратился из поездки оглохший на одно ухо, с лицом, забрызганным ружейным маслом и перепачканным копотью пороховых газов. В последствии на дорогах военная техника боевиками попросту изымалась.

После расформирования 50 топогеодезического отряда, офицеры, находившиеся в распоряжении Командующего ЗакВО, разместились в окружной картографической части в городе Тбилиси. К ней примыкала территория арсенала, и каждая ночь оглашалась пулемётными очередями: бойцы на постах за смену до железки опустошали магазины, отчего-то казалось, что они решали какую-то свою эмоциональную задачу, и ограждающие арсенал каменные заборы являли собой зло, подлежащее растерзанию.